60 лет не возраст   №8(28), август, 2005

ВРАЧ И ПАЦИЕНТ  

Случай из практики

Татьяна Сахарчук, врач, кандидат медицинских наук

Думаю, что теперь уже могу рассказать про этот случай. Ведь прошло уже лет тридцать...

Однажды ко мне в палату в пульмонологическое отделение поступила женщина, как сейчас иногда говорят, в возрасте элегантности — ей было за шестьдесят. Действительно, она умела быть элегантной даже в больнице — подтянутая, с ухоженными лицом и руками, в аккуратном, хорошо сидящим спортивном брючном костюмчике. Помню, она любила янтарь. Даже лежа у нас, она часто надевала янтарные бусы или янтарные серьги с кольцом. Красивой она не была, но интересной — да. В общем, настоящая женщина.

Ее госпитализировали с диагнозом «эксудативный плеврит». Это означает скопление жидкости в плевральной полости, между легкими и грудной стенкой. По рентгеновскому снимку было похоже, что жидкости литра полтора. При таком плеврите легкое поджато жидкостью, расправиться не может, и больного беспокоит одышка. В пожилом возрасте причиной накопления жидкости в плевральной полости может быть и онкологическое заболевание. Поэтому такой диагноз всегда настораживает врача.

Когда я познакомилась с пациенткой, выяснилось, что дама — коллега, врач на пенсии. И врач квалифицированный и умный. А дальше я услышала от нее нечто поразительное. «У меня рак, — сказала дама совершенно спокойно. — Впервые его обнаружили семнадцать лет назад в женской сфере, сделали радикальную операцию. Пятнадцать лет назад был отсев этого рака на кишечник, удалили часть кишечника. Тринадцать лет у меня метастазы в легких. Все это время я каждые полгода получаю химиотерапию».

Поскольку я о таком даже не слыхивала, то в первую минуту с сожалением решила, что у коллеги какой-то непорядок с психикой: или ранний склероз сосудов мозга, или мозговые нарушения на почве тяжелого заболевания. «А со своим лечащим химиотерапевтом вы меня можете связать?». — спросила я. «Да, конечно». И дала мне телефон. «А как вообще вы себя чувствуете?». — «Неплохо. Хотя бывает по-разному. Сейчас, конечно, хуже. Дышится плохо. Вообще мы с мужем каждый год ездим в Прибалтику, на море. Хорошо действует. «Дикарями» ездим — так подешевле. Все-таки пенсионеры. На солнце мне только бывать запрещено». И попросила меня не говорить мужу, что у нее рак. «Он ничего не знает, — объяснила она. — Он не медик, будет волноваться».

Плевральную пункцию я сделала ей в тот же день. Чтобы и легкое освободить, и жидкость на анализ взять. Получив ответ лаборатории, увидела — нашли раковые клетки.

В тот же день я позвонила онкологу-химиотерапевту, который вел мою пациентку, и договорилась о встрече. Оказалось, все, что я слышала от элегантной дамы с плевритом, соответствует действительности. «И чем вы ее лечите?» — «Новая американская схема». И он перечислил все, что делалось. Схема была интересная, но не что-то необыкновенное, из ряда вон выходящее. «И у всех положительные результаты?». — «Нет. Только у некоторых. И то редко». — «А почему у моей больной такие хорошие?». — «Не знаю», — честно ответил он.

Женщина пролежала у меня недели две. Я сделала все, что могла: три раза ее пунктировала, так как жидкость продолжала накапливаться, одновременно вводила лекарство, чтобы прекратить этот процесс. Когда состояние пациентки улучшилось, она выписалась. Мне было грустно. Если у онкологических больных начинается плеврит — это не очень хороший признак.

Прошло три года. И вдруг в телефонной трубке я услышала знакомый бодрый голос. Моя бывшая пациентка просила связать ее с нашей процедурной медсестрой. Хотела договориться с ней в частном порядке о внутривенных вливаниях. «Она мастер высшего класса, — объяснила она. — Мне надо опять химиотерапию делать, а вены все исколоты». О дальнейшей ее судьбе я, к сожалению, не знаю.

В моей практике было еще несколько необычно удачных случаев с онкологией. А моя мать, опытный хирург, рассказывала о трех случаях самоизлечения запущенного, неоперабельного, с множественными метастазами рака в ее практике (у больных была инвалидность первой и второй группы). И это не было диагностическими ошибками. Почему исчезали эти раки? Неизвестно. Это только начинающим врачам кажется, что они все знают. На самом деле знаем мы, медики, немного. Мало мы знаем.

Но вот в чем я уверена: течение любого заболевания во многом зависит от самого человека, от его настроя, настойчивости, желания бороться, искать, пробовать. Нельзя сдаваться ни в коем случае. Надо сказать, что пациентка, о которой здесь рассказано, кое-чему ценному меня научила. Я вообще многому училась у своих пациентов. И необязательно это было связано с медициной. Все они были по-своему интересными людьми, и о многих я вспоминаю с большой теплотой и благодарностью.