ЧИЖИК, РОМА И ОЛЕГ

Да, друзья, ленимся, ленимся. Читаю рубрику «Отзовитесь!» — плакать хочется. Доблестный наш подписчик приводит перечень болезней, которыми он страдает — от каждой сыграть в ящик можно. Рассказывает, как и в одной больнице лежал, и в другой, и к кому только не обращался — а толку чуть. И в конце эдакая милая просьба: не найдется ли кто-нибудь, кто подскажет, как избавиться от «букета». Или вот тот же декоп, по-научному сабельник болотный. По всей России он растет. Стоило нам рассказать об опыте женщины, которая с помощью декопа улучшила ситуацию с ревматоидным полиартритом, как со всех концов России понеслось: «Декоп, братцы, декоп, помогите, пришлите, расходы оплачу!».

Ну, а если самим-то поискать, да с пристрастием. В аптеках порыться, по местным травникам походить, может, и посторонняя помощь не нужна?

Ленимся, братцы, ленимся. Пробуем свои беды переложить на чужие плечи. А надо самим. И нет таблетки для здоровья. Нет короткого пути в борьбе с болезнями, которые подкрадывались к вам десятилетиями. Годы потеряли, годы надо и затратить. У меня есть один такой приятель, который прошел через все это. Мы недавно с ним виделись. Он, кстати, собирается на Марш Мира в Нийменген. Где-то даже спонсора нашел, который заплатил за него 400 долларов.

Так вот, Олег Истомин — он на фотографии, и не удивляйтесь, что зимой: это специально. На 16-й страничке вы найдете его уже в летней форме, сидящим на велосипеде.

30 лет Олег проработал в Норильске на шахтах и рудниках горнорабочим. 30 лет в резиновых сапогах, по щиколотку, а то и выше, в воде. Угольная пыль в легкие, тяжелый труд. В 53 вышел на пенсию и приехал на жительство в Ленинград. Нажил к тому времени острый силикоз. Чуть просквозит, чуть сырость — плеврит, захлебывался от мокроты. Нажил остеохондроз как профессиональное заболевание позвоночника. Ходил исключительно с палочкой и сгорбившись.

 

— Значит, ты прибыл в Ленинград и?..

— Пошел по врачам. Полгода, знаешь, ходил. А потом понял: все бесполезно, если не вылечу себя сам.

— Неужели с палочкой ходил?

— Да, с палочкой, честное слово. Ноги болели. Не держали тело.

— И с чего же ты начал?

— С бега трусцой. Понимаешь, тогда в стране начался бум бега. Массовые мероприятия проводились. Неважно, с какой скоростью бежишь, лишь бы на старт вышел. Ну я и начал.

— С палочкой?

— Сначала просто ходил. Ходил себе и ходил. Ускорение делал. Все шло по науке. Потом постепенно палочка осталась в углу квартиры, а я стал медленно эдак трусить. Разогнулся, продышался, побежал быстрее.

— Один из главных твоих подвигов — это путешествие с Басовым из Ленинграда во Владивосток.

— Было дело. Басов бежал, катя перед собой тележку с нехитрым скарбом. А я сопровождал его в седле велосипеда. Причем учти, никогда до этого на нем не сидел. Этот пробег стал для меня трамплином что ли, поворотным в жизни и судьбе.

— Я вот из твоего альбома отобрал зимний снимок. Тут ты, как покойный Михал Михалыч Котляров. По морозцу в шортах и майке. Прежде вроде этого не было.

— Да, начинал я занятия в 83-м в спортивном костюме. И хотя, конечно, довольно быстро забыл о врачах и поликлиниках, но насморк и грипп нет-нет да прилипали. Короче, я перешел на закал-бег и вообще забыл о всяких хворях. А два года назад и шапочку снял.

— А собаки — это охранники или друзья по бегу?

— Друзья, разумеется. Спаниэль Рома и лайка Чижик. Они вместе со мной во всех соревнованиях участвуют. Причем официально. Нагрудные номера на них получаю.

— Я вот тут посчитал: получается, что тебе 66. Фантастика какая-то. Больше пятидесяти не дашь.

— Что ж теперь делать?! Правда, мне как-то перед одногодками-приятелями неудобно. Те с каждым годом как-то все ниже и ниже становятся, сгибаются, все больше и больше жалуются, а я с каждым годом чувствую себя лучше. И нагрузки, между прочим, увеличиваю. Вношу больше экстремальных ситуаций. Тот же холод, к примеру, или дальние велопробеги.

— И все это бег?

— Разумеется, не только. Бег был отправной точкой. С него все началось. Когда я начал бегать, ко мне пришло как бы новое мышление. Вот я сейчас в Питере встречаю человека, спрашиваю: «Как дела?». И тут же начинаются жалобы. И то плохо, и это, и там болит, и тут. Я даже уж и о делах-то справляться боюсь.

— А у тебя что, все хорошо?

— А я как-то об этом и не думаю. Если мне задают вопрос: «Как дела», я отвечаю: «Лучше, чем вчера». Я воспринимаю жизнь, как подарок. Принимаю ее такой, какая она есть. Знаю, что другой не будет, и радуюсь каждому дню.

— Значит, ты купаешься в море положительных эмоций?

— Я только говорю, как есть на самом деле.

— Хорошо, бег, положительные эмоции. Может, ты еще и вегетарианец?

— Не может, а точно. К вегетарианству меня приобщил Басов, когда мы держали курс на Владивосток. И я понял, почувствовал нутром, что это лучший режим питания. Вот уже много лет я питаюсь тем, что растет под солнцем и в основном на территории России. Это овощи, фрукты, каши.

— Такое ограничение не мучительно?

— Нисколько. Просто из перечисленного набора продуктов можно приготовить кучу замечательных блюд. Нужно только немножко фантазии и умения.

— Ну, а что ты ешь на завтрак?

— Ничего. Я не завтракаю. Моя первая еда где-то в 13–14 часов. Какая-нибудь каша.

— А обед?

— Я не обедаю. У меня сразу ужин. Фрукты, овощи, каши.

— И тебя не тянет...

— Сначала тянуло. Сейчас ведь в магазинах чего только нет. Было трудновато и с физической точки зрения. Иногда даже кружилась голова. А сейчас я привык, и этот режим для меня оптимальный.

— Чай хотя бы пьешь?

— Пью. С вареньем из одуванчиков.

— Как это, как это? Из одуванчиков? Расскажи-ка.

— Это очень просто. Весной собираю цветы одуванчика. Желтенькие такие, знаешь. Много собираю. Пропускаю сквозь мясорубку. Столько, чтобы получилось ведро массы. На килограмм этой массы — 0,8–1 кг сахара. Можно добавить апельсиновых и мандариновых корочек. Все это, как обычное варенье чуть настаивается. Варю минут сорок. Остужаю, добавляю лимонную кислоту или сок лимона и мед по вкусу. Это варенье употребляю всю зиму.

— Спасибо за рецепт. Думаю, он нашим читателям пригодится.

— Ну, расскажи еще немножко о беге. Ты предпочитаешь бегать утром или вечером? Какой километраж?

— У меня собаки, сам понимаешь. Утром просятся. В шесть я с ними выхожу. Где-то часочек мы с ними бегаем. Месячная норма — 150–170 километров. После бега прихожу домой, делаю 300 приседаний, 150 наклонов вперед, затем горячая ванна. Вот и вся метода.

— А вот я просматриваю твои фотографии. Что там за мужик бородатый?

— Это не мужик. Это замечательный в прошлом спортсмен и тренер Николай Иванович Петров. И не свались со стула, если я скажу, сколько ему лет.

— Сколько?

— Восемьдесят пять. Мы прошлым летом с ним совершили путешествие на велосипедах от истока Волги до Ярославля. Николай Иванович — уникальная личность. В прошлом конькобежец. Заслуженный мастер спорта. Он и сейчас не пропускает ни одного соревнования. Да что там, если «заведется» или горка какая на пути, то я ему на велосипеде, поверишь ли, в спину смотрю. В деревнях, где бы мы ни останавливались, народ думал, что мы его дурим, когда я представлял Петрова 85-летним человеком. Говорили: «Ладно лапшу-то на уши вешать. Мужик бороду отрастил, а ты и рад его старить». Интересно, кстати, и то, что Петров, как и я, давно уже вегетарианец. Вот бы тебе надо с кем делать материал.

 

Мы сидим с Истоминым и я не верю, что ему 66. Ни одной морщинки на чистом лице. Сухощавый, подтянутый. «Я только сейчас начал жить», — говорит он мне, и я ему верю. Пытаюсь представить и не могу Истомина, в 83-м вышедшего из шахты согбенного и больного. Лапшу на уши, наверное, мне вешает. Как и Петров.